Источник: https://ast.ru/news/aleksandr-raevskiy-ya-dovolno-bystro-ponyal-chto-pisat-knigi-eto-ochen-priyatnoe-zanyatie/
Другие посты от ast.ru
Сегодня мы рады приветствовать автора АСТ Александра Раевского — историка‑япониста, кандидата психологических наук, доцента Университета Тохоку (Япония). Александр окончил Институт стран Азии и Африки МГУ им. М.В. Ломоносова, защитил кандидатскую диссертацию о религиозной секте «Аум Синрикё». В 2019 году Александр переехал в Японию, где живет и работает до сих пор. Раевский Александр Евгеньевич — Александр, здравствуйте! Спасибо, что согласились на интервью, очень рады пообщаться с вами. — Спасибо, взаимно! — Почему именно Япония стала предметом ваших исследований? Когда вы сделали свой выбор? — На самом деле это получилось скорее случайно, нежели целенаправленно. Когда я поступал в ИСАА МГУ, я не знал, какой язык выбрать, и колебался между японским и китайским. Поэтому решил прибегнуть к воле случая: закрыл глаза и ткнул пальцем в листок с перечнем языков: к чему палец окажется ближе, тому и быть. Так я выбрал японский язык — и начал постигать совершенно неизвестный и загадочный мир, о котором до этого не знал ничего, кроме базового набора стереотипов: сакура, самураи, гора Фудзи и все такое. И только попав на втором курсе впервые в Японию, я понял, что это как будто было даже не случайно — настолько сразу же мне все понравилось и стало очень интересно. И лишь много лет спустя я узнал хорошее японское слово «хицудзэн», которое означает что‑то типа «кажется случайно, но на самом деле нет». Так что в моем случае выбор Японии как предмета исследований — самый настоящий хицудзэн. — Вы живете и работаете в Японии с 2019 года; можете ли вы сказать, что эта страна и ее культура до сих пор удивляют вас? — Конечно, уже меньше, чем когда я сюда попадал в первые разы: ко всему привыкаешь, в этом неизбежная часть человеческой натуры. Но хотя удивление пропало, некоторые вещи до сих пор вызывают интерес с точки зрения культуры и антропологии. Когда живешь среди японцев, понимаешь, насколько этот мир не похож на тот, в котором ты прожил бóльшую часть жизни. Эти традиции — каждый год устраивать посиделки под сакурой с друзьями, или бросать бобы в начале февраля, прогоняя чертей; странные продукты, включая кальмара, ферментированного в своих же потрохах, печень рыбы‑черта, или плавники ската на гриле, которые для этих людей столь же аутентичны, как для нас гречка или бутерброд с докторской колбасой; темы для разговоров и объекты массового интереса, любимые песни и исполнители. Ко всему привыкаешь, но иногда, глядя на этот мир — и на себя в нем — со стороны, невольно удивляешься. — Как родилась идея создания книг «Я понял Японию» и «Корни Японии»? — Еще давно, когда я жил в Москве и работал на психфаке МГУ. Ехал я однажды в метро, читал какую‑то книгу о Японии — и, помню, тогда подумал: как жаль, что нет никакой книги, которая бы объясняла Японию просто, интересно, делая упор на то, что кажется мне важным. Потом я подумал, вот было бы круто однажды что‑то такое написать. И поэтому, когда со мной связалось издательство АСТ и зашел разговор о книге, я подумал, что это тоже, наверное, хицудзэн, и согласился, понимая, что и как я хотел бы написать. У меня и наброски какие‑то были даже. — Можно ли начать знакомство с циклом со второй книги или обязательно соблюдать хронологическую последовательность?— Конечно, я не хотел бы, чтобы читателей останавливала необходимость читать первую книгу, если они хотят читать вторую; эти книги в принципе довольно автономны, и можно даже, наверно, читать главы в разном порядке, как «62. Модель для сборки» Кортасара: каждая повествует о своем. Но на самом деле задумывалось это все как единая книга, в которой история страны (то есть, первый раздел первой книги) рассказывается в самом начале и становится каркасом, на который нанизывается все остальное. Так что для бóльшего понимания авторского замысла рекомендуется все же начинать с первой книги. — Расскажите, пожалуйста, как проходила работа над книгами и с какими трудностями вы столкнулись? — Работа проходила бодро. Я довольно быстро понял, что писать книги — это очень приятное занятие (по крайней мере, мне пришлось по душе), и легко втянулся. Собственно, наверно, по этой причине и написал столько, что пришлось разбивать на две книги. Трудностей особых вроде не было. Разве что иногда было тяжело следить за тем, о чем и где написать, чтобы нигде не повториться: для этого нужно держать в голове и структуру, и детали всего объема текста. Это, наверно, единственное, что я отметил бы из сложностей писательского труда. А в остальном, было приятно и увлекательно для меня самого. — Чем может удивить непосвященных японская культура? — Совсем непосвященных — примерно всем. Но таких очень немного: все‑таки благодаря Интернету, книгам и мультикам люди уже что‑то знают о Японии. Так что туристов удивляют обычно какие‑то бытовые вещи: унитазы с подогревом и пультом управления, необычная еда, вежливость и безопасность. Если глобально — то, наверно, может удивить отличие от того устройства мира, которое нам казалось единственно возможным вариантом. Замки открываются в ту сторону, в какую мы их закрываем, красные иероглифы на такси — значит, оно свободно, а зеленые — что занято, книги начинают читать с того места, где у нас последняя страница, — и таких примеров масса. — В чем основное отличие японского образа жизни от нашего? — Хм. Если именно про образ жизни говорить, то основное, мне кажется, это внимание к деталям. Начиная от того, как устроено пространство в доме и на улице, как выглядят предметы, и заканчивая тем, как вести себя с людьми, что дарить и как соблюдать этикет в мелочах. То есть, это может относиться и к визуальному, и к социально‑психологическому аспекту жизни. Не хочется делать обобщений, но мы, кажется, все‑таки мыслим скорее широкими мазками; японцы же фокусируют свой взгляд на чем‑то небольшом, но для них важном. В «Хагакурэ» (это самурайское сочинение XVIII века, которое часто и ошибочно называют «самурайским кодексом») есть на эту тему классный пассаж, который я очень люблю: «Среди свитков, висящих на стене у господина Наосигэ, был свиток со словами: „К важным делам следует относиться легко“. Увидев этот свиток, мастер Иттэй добавил: „К несущественным делам следует относиться серьезно“». Корни Японии. От тануки до кабуки Раевский Александр Евгеньевич Я понял Японию. От драконов до покемонов Раевский Александр Евгеньевич — В чем основные особенности японского мировоззрения? — Мне почему‑то кажется, что мировоззрение — скорее индивидуальный концепт; тяжело предположить, что все представители какой‑либо нации видят мир одинаково. Но если не придираться к словам, а пробовать рассуждать, отталкиваясь от самого слова «мировоззрение» (то есть, то, как люди «взирают на мир»), то к таким особенностям я бы, возможно, отнес одушевление природы и мира вокруг нас; ощущение того, что божественное и загадочное находится не где‑то там далеко, а непосредственно рядом с нами. В этом — и основа религии синто: нет единого Бога, зато есть множество божеств, которые обитают в нашем мире — в деревьях, горах, реках и скалах, — буквально повсюду. Поэтому японцы столь бережно и внимательно относятся к природе, и поэтому мир для них может быть несколько более загадочен и таинственен, чем для нас. Ну и еще, мне кажется, они — возможно, по этой же причине — замечают больше красоты в природе и окружающем мире. Там, где мы пройдем мимо, японец обратит внимание на красивое дерево, изящный цветок, игру света и тени или интересное сочетание красок. Умение видеть красоту в повседневном — это то, чему мы могли бы поучиться у японцев. — Какое место в жизни рядового японца занимает религия? — Интересный вопрос. На первый взгляд, очень важное. Приезжая в Японию, повсюду видишь храмы и святилища, да и японцы часто ходят на службы, празднества и церемонии, устраивают религиозные праздники мацури, держат в домах и магазинах алтари камидана — все, казалось бы, говорит о том, что религия тут очень важна. Но, что удивительно: во всех социологических опросах, считают ли они себя религиозными и к верующим какой религии (синто или буддизм) они себя относят, подавляющее большинство японцев (то есть, реально около 90%) отвечает, что они мусюкё — то есть нерелигиозны. Это противоречие, конечно, вызывало и вызывает диспуты и обсуждения среди религиоведов, но объясняется (если просто и в двух словах) тем, что все эти мацури, участия в церемониях, поклонение предкам сами японцы не относят к проявлениям религиозности. Для них это способ времяпрепровождения, возможность повеселиться и увидеться с друзьями, и все эти ритуалы относятся скорее к культуре, нежели к вере в бога или богов. В общем, религии тут много, но она тут оказалась так встроена в повседневную жизнь, что в сознании японцев ею совсем поглощена. — Какую японскую легенду вы считаете самой красивой и почему? — Вот это сложный вопрос — их так много. Почему‑то в первую очередь вспомнилась то ли сказка, то ли легенда (но скорее сказка все‑таки) про лунную принцессу Кагуя‑химэ, которая появилась на земле в деревце бамбука, выросла и стала красавицей, влюбила в себя самого императора Японии, а затем у всех на глазах ночью в полнолуние улетела обратно на Луну. Очень красивая история. Я о ней подробнее написал в книге, почитайте обязательно. — Сколько времени нужно прожить в Японии, чтобы познакомиться с ее культурой немного глубже, чем обычный турист? — Мне кажется, для всех стран срок примерно одинаков. От одного месяца заканчивается самоощущение «туриста» и начинается самоощущение «местного» — ну лично для меня где‑то так. А про знакомство с культурой — то тут, сами понимаете, определяется не временем, а интенсивностью погружения. Месяц, проведенный в ресторанах и клубах Токио, и месяц путешествий по стране с ее рёканами, маленькими идзакаями и странными праздниками в далеких префектурах — это все‑таки два разных месяца. — С чего бы вы посоветовали начать знакомство с культурой Японии? С ее истории, искусства, или сделать акцент на общение с местными жителями? — Ну конечно, с книг «Я понял Японию» и «Корни Японии». Я для этого их и писал, чтобы именно так отвечать на этот вопрос.Если более серьезно, то тут все индивидуально (кому‑то нравится манга, кто‑то любит суми‑э, как говорят японцы, «десять людей — десять цветов»), но общение с местными жителями — явно самый сложный способ из всех. Пока научишься их понимать и общаться с ними, чтобы обеим сторонам было интересно, может пройти немало времени. Поэтому, да, рекомендую книги или фильмы. А Мазурик‑сэнсэй (Виктор Петрович Мазурик — доцент кафедры японской филологии ИСАА МГУ и один из величайших современных японистов, на мой скромный взгляд) говорил как‑то, что понять японцев можно, просто читая классическую японскую поэзию. Поэтому такой способ тоже всем советую: можно начинать с поэзии. — Есть ли у вас предпочтения в японской кухне? — Наверно, я не буду оригинален, но я люблю в Японии есть сырую рыбу. Хорошее сасими — это очень круто. Пельмени гёдза тоже очень люблю. И караагэ. В общем, у меня так много предпочтений, что глаза разбегаются каждый раз, когда прихожу в идзакаю. — Есть ли у иностранца шанс хотя бы интуитивно понять суть японского театрального представления? Или без определенной подготовки это невозможно? — Интуитивно — конечно. Я бы сказал, что только интуитивно это и возможно сделать. Подготовка поможет лучше понять происходящее на сцене, но японские театральные представления, мне кажется, прекрасно подходят и для интуитивной радости, без глубокого анализа. — Что для японцев значит красота? — Тоже хороший вопрос, я на него как раз ответил в своей новой книге. Дело в том, что в Японии до XIX века, до того, как в японскую культуру попали европейские произведения искусства и концепции, в японском языке не было самого слова «красота». И это немного даже странно, потому что, казалось бы — уж где, как не в Японии, существовать такому важному понятию. Тут же всегда так ценили красоту. Но дело не в том, что красота была японцам не важна, а именно в том, что она была слишком важна, чтобы ее называть одним общим словом. Если это красиво, — то это красиво почему? Какая это красота? Задавая вопрос таким вот образом, мы приближаемся к японскому представлению о красоте. И вот дальше уже начинается самое интересное: есть саби, есть ваби (они для нас всегда идут сетом, но это все же концептуально разные вещи, хоть и близкие), есть моно‑но аварэ, есть фуга, есть современный концепт кавайи, в конце концов, и есть куча чего еще. Это все разные грани красоты, и смешивать их не следует. Но в целом традиционно красота для японцев — это что‑то не очень яркое и не слишком выделяющееся. Скромность и печальное очарование оказываются тут более важными критериями красоты, чем яркость и внешний блеск. Что‑то неровное, немного неумелое, что‑то такое, в чем красота скорее угадывается, нежели проявляется, — вот это, мне кажется, в классическом японском эстетическом каноне является по‑настоящему красивым. — Какие общие черты в характере японцев вы бы выделили? Какие качества японцев вам близки или импонируют? — Мне нравится, что японцы — добрые. Именно в повседневном общении они в большинстве своем — улыбчивые, доброжелательные и совершенно неконфликтные. В глубине, понятное дело, у каждого свои скелеты в шкафу, но как изящно они тут спрятаны за радушием и добротой — мне очень нравится это.Еще мне нравится, что японцы любопытны и жизнелюбивы. Понимая, что они живут на острове и далеки от остального мира, они интересуются тем, как живут люди в других частях света. Они искренне удивляются довольно очевидным для нас вещам, они по‑детски радуются тому, что для нас странно. Вообще мне нравится «детскость» этой культуры. Это сложно объяснить, но это тут есть.— Что в образе жизни японцев вам трудно принять?— Пожалуй, их сильную зависимость от окружающего общества. Мир для японцев — это сложная система, в которой их собственные желания не так важны, как гармония в обществе, поэтому их мышление и поведение оказываются очень часто подчинены этому принципу. Их вежливость и их знаменитое трудолюбие — тоже следствия этого. Японец работает не потому, что он так хочет или ему так нравится, а потому что работают все вокруг него, и он не может (и не хочет) выделяться. И очень силен от этого страх того, что общество посмотрит с осуждением — как в этой знаменитой японской поговорке: «Торчащий гвоздь бьют по шляпке».С таким подходом сложно рисковать, совершать прорывные вещи, удивлять и запоминаться. Скорее хочется быть как все. Вот это мне не то что трудно — мне это и вовсе невозможно принять.— Что вы хотели бы пожелать вашим читателям?— Тяжело тут обойтись без банальностей, но давайте пожелаю крепкого здоровья и неиссякаемого интереса к жизни. Пусть у всех нас это будет в изобилии.— Спасибо вам большое!На наши вопросы отвечал историк‑японист, кандидат психологических наук, доцент Университета Тохоку (Япония) Александр Раевский.Узнать об удивительной Японии больше можно в книгах Александра Раевского «Я понял Японию» и «Корни Японии. От тануки до кабуки». 29.12.2022 г. Книги Искусство Cтраны восходящего солнца Не только манга и анимэ. 17.02.2025 г. Авторы «Рождение книги»: интервью с Надей Алексеевой о книге «Белград» Неожиданно чеховские сюжеты пересеклись с ее собственной биографией.
